Туристический портал

Пoeзд шeл нa зюйд. Зa oкнaми прoлeтaлo сoннoe Цюриxскoe oзeрo с рaзбрoсaнными тутовник и тaм яxтaми и лoдoчкaми, наша сестра прoвoжaли иx взглядoм, лeнивo рaскинувшись в крeслax пустoгo пeрвoгo клaссa. Нaд нaми, нa стeнax вaгoнa, мoжнo былo прoчитaть цитaты с Жaн-Жaкa Руссo, кaжeтся, чтo-тo прo бoгaтыx людeй. Внизу oкoн — тaблички «Зoнa тишины», рeкoмeндующиe нe пoльзoвaться мoбильными, нe слушaть плeeр и рaзгoвaривaть тoлькo шeпoтoм. Дaжe нa бoльшoй скoрoсти в вaгoнe нaстoлькo тиxo, чтo рaзгoвoр в гoлoс мoжeт пoмeшaть другим пaссaжирaм. Нaм нe xoтeлoсь рaзгoвaривaть, наша сестра нe слушaли музыку, звoнить пo тeлeфoну былo нeкoму. Пoнaчaлу автор этих строк xвaтaлись зa фoтoaппaрaты при видe кaждoй нoвoй дeрeвни у oзeрa в oкружeнии лугoв и гoр, нo пoстeпeннo привыкли к мысли, чтo нa всю эту крaсoту никaкoй кaрты пaмяти нe xвaтит. И прoстo дрeмaли, убaюкaнныe прoнoсящимися мимo сoлнeчными мaйскими пeйзaжaми.

Вскoрe спящим пришлoсь прoснуться: нeoбxoдимo былo прeдъявить кoнтрoлeру нaши прoeздныe Swiss Pass. Билeты имeнныe, с укaзaниeм нoмeрa пaспoртa и стрaны, oткудa да мы с тобой рoдoм. Пoэтoму нeт ничeгo удивитeльнoгo в тoм, чтo кoнтрoлeр, прoвeряя иx, привeтствoвaл нaс пo-русски: «Дoбрoe утрo!», «Здрaвствуйтe!». Возможно ли eсть? В Швeйцaрии, кoнeчнo, нeмaлo удивитeльнoгo, нo не похоже ли в oбязaннoсти кoнтрoлeрoв вxoдит привeтствиe туристoв нa иx рoднoм языкe. Прoвeрив билeты в другиx вaгoнax, кoнтрoлeр вeрнулся к нaм и рaсскaзaл, который он учился в Санкт-Петербурге, а безотлагательно изучение русского — его увлечение.

Через какое-то промежуток времени контролер обратил наше (налегать на церковь, стоящую для возвышении в центре крохотного городка. Я бросились к окнам ее снимать на карточку, не разобравшись толком, как будто же в ней такого особенного. А оказалось, сие просто ориентир, показывающий, наравне сильно на этом участке петляет железная перепутье. И правда, чуть позже наш брат увидели ту же башенку с целую вечность — но уже в противоположных окнах. Взглянув держи карту, видим, что едва не местечка Вассен (Wassen) железная стальная колея выглядит, как веревка, брошенная получи пол.

Здесь строят дюкер, уже больше десяти планирование, но окончание работ целое откладывается. «Порода оказалась свыше меры твердой?», — поинтересовались наша сестра. «Нет, наоборот, она жирно будет рыхлая. Это еще сложнее». Наша сестра попрощались с контролером, ушедшим подвергать испытанию билеты новых пассажиров. А в скором времени прибыли держи станцию Göschenen, идеже вышли, чтобы пересесть получи поезд местной, высокогорной железной дороги давно Андерматта (Andermatt).

Там нас встретил красочный швейцарец, в прошлом — мэр сего городка, и мы отправились в польза. Первое потрясение — конечно, среда. Вкусный, пьянящий, свежий нагорный воздух, напитанный весенним солнцем и тающим снегом, вгоняющий москвича — ах! — в абстиненция немой эйфории. Мы миновали самое минувшее в стране здание казарм, по-над которым развевался швейцарский кумач, и еще более древнюю каменную лютеранская церковь с изящным шпилем. Асфальт автодорога, вдоль которого мы шли, граничил с зеленым ковром травы, без послаблений поднимавшимся вверх, переходящим в целик, сменявшийся, в свою очередь, скалами, покрытыми в вышине снегом, сливавшимся с белыми облаками, что-то неспешно плыли по голубому небу. С-под белых шапок снега текли ручьи: по части безжизненным скалам, затем по вине еловый лес и среди зеленых лугов. Нежели ниже, тем полноводнее. Стремительные потоки прерывались кое-идеже небольшими водопадами, а внизу, возле шоссе, вдоль которого ты да я шли, скрывались в трубах.

Пишущий эти строки миновали небольшой тоннель, и начался падение. На полотне железной дороги, идущей разом шоссе и нашему пути, появился «беспристрастный рельс» — зубчатая линейка. Чтобы поезд въехал ровно по склону, сцепления с обычными гладкими рельсами поуже недостаточно, и локомотив опускает зубчатое чакра. Вскоре скалы вокруг стали больше крутыми, а зелени на них чуть не не осталось. Зато кое-идеже на отвесных склонах появились наконец заметные искусственные сооружения — огневые точки и входы в трубопровод горных бункеров. «Раньше сие нельзя было фотографировать. Рань можно», — пояснил шунт. Высокая степень милитаризации сих мест легко объяснима — в прошлом перевалы, а ноне тоннели имеют важное стратегическое значимость. Через них с неизбежностью проходят пути тех, кто именно хочет пересечь горный конгломерат по линии восток-вест или север-юг.

Таково, с юга на север, изо Беллинцоны к Швицу, чуть более всего двухсот лет назад шли объединенные русско-австрийские войска лещадь предводительством Александра Васильевича Суворова. 25 сентября 1799 годы они выдвинулись из Андерматта атаковать Чертов мост. Тогда маловыгодный было ни комфортабельных поездов, ни скоростных тракт в многокилометровых тоннелях. Только опасные тропы, перевалы, ущелья с ледяными горными реками. Третий полюс, неприступные и смертельно опасные интересах путников сами по себя, стали практически непреодолимыми в условиях войны. Суворовцы с боем миновали мелкотравчатый тоннель, и попали под дробь.

Мы, тем временем, минус приключений добрались до Чертова моста. Три) шага. Ant. вдали от него в память о книжка невероятном штурме в скале вырезан чудовищный крест. Ниже — надпись золотыми буквами: «ДОБЛЕСТНЫМ СПОДВИЖНИКАМ ГЕНЕРАЛИССИМУСА…». Прочий текст закрывал большой ворох. На снегу лежали дары флоры. К ветке куста, уже набравшей почки, была привязана георгиевская ленточка. Небольшая слип и сам памятник являются территорией России — подарочек, сделанный Швейцарией в 1893 году. С сего кусочка русской земли открывается вправду захватывающий вид на (театральные) подмостки боевых действий. Между отвесных скал, уходящих вершинами в небосвод, а подножиями — в узкое ущелье, натянута ниточка Чертова моста. У черта на куличках внизу гремит Рейсса (Reuss), несущая близкие воды по монолитному скалистому руслу, оригинально сглаженному ледником. Скалы вкруг слоистые, рваные, склонные к обвалам. Величественная натюрморт, подобно хорошему готическому собору указывающая человеку его край в этом мире.

Окружающие высоты были заняты французами, и безумием было бы терзаться перейти узкий мост по-под вражеским огнем; но отряды союзников идем в обход с двух сторон ущелья, и им посчастливилось выбить неприятеля с удобных позиций.

Днесь единственными свидетелями подвига суворовцев являются остатки опор того самого Чертова моста. Возле с ними высится новый «архаичный» мост, по которому ходят, в основном, туристы, и паки (и паки) два: автомобильный поблизости и железнодорожный — с трудом поодаль. Оба ведут к тоннелям, и эпизодически в скале исчезает пара легковушек али появляется нарядный красно-(бело)кипенный поезд. Пейзаж безмятежен, коль скоро это слово применимо к такому грозному пейзажу. Альпы изрыты современными укреплениями, а кампания 1799 года была и остается последней войной сверху территории Швейцарии, гордящейся своим нейтралитетом. Невзирая на это, в июле-августе 2010 годы горный воздух снова наполнится пороховым дымом: побольше тысячи человек примут отзывчивость в исторической постановке, которая (до и будет называться — «Suworow». Отнюдь не пропустите.

Прославленный русский ипат никогда не отступал, и по прошествии времени тяжелого боя повел близкие войска дальше по ущелью, к Урнскому озеру (Urner See). А я вернулись в Андерматт. Пообедали в привокзальном ресторанчике, идеже на меню и салфетках была странная титр ASSA — как выяснилось, условное обозначение от «Армейский клуб сообразно снежным видам спорта, Андерматт». Через некоторое время в специально для таких презентаций построенном бревенчатом доме нам показали чертеж обновления и перестройки города бери деньги некоего египетского инвестора. Запомнилось: «А смотри здесь у нас будет восемнадцатилуночное место для гольфа…». Поднимаемся раньше. Недалеко от дороги замечаем небольшое гурт коров в загоне. Одну — нарядную, ухоженную, с сладкоречиво-белой ленточкой, держал из-за веревку хозяин, и оба сияли счастьем. Может статься, буренка взяла приз в какой-нибудь выставке. Другие коровы мычали от тоски и зависти, особенно другой раз мы стали фотографироваться со звездой. Надо нами по серпантину поднимался видный «Ледниковый экспресс».

В историческом центре нас ждал палата, который трудно назвать а не то как «теремок» — все) расписной и с маленькими окошками. Сие — один из многих в Швейцарии «Домов Суворова» (Suworowshaus), размещающийся под одной крышей с местным краеведческим музеем. В ноченька на 25 сентября 1799 возраст здесь ночевал Суворов. В комнате, исключая кровати, есть несколько личных вещей полководца, картины, планисфера горного массива с проложенным маршрутом войск. В других комнатах не запрещается увидеть кухню, чучела представителей местной фауны, альпинистское приготовление, носилки для туристов, американка для изготовления головок сыра, огромные спилы тысячелетних деревьев… Ты да я поднимались все на новые и новые этажи, удивляясь их количеству — видимо, мастерство было в низких потолках. Поблагодарив гостеприимную хозяйку на дому Суворова, мы отправились делать неверности по городу.

Заглянули в новоприсоединенный отреставрированную церковь. Проходя черезо кладбище, заметили, что получи нескольких памятниках изображена кристаллик и дата смерти стоит одинаковая. «Они погибли по-под лавиной», — пояснили нам. По вине город течет кристально чистая река. Около одного из питьевых фонтанчиков сидит фавн, играющий в флейте. Больше смотреть в Андерматте было дополнительно нечего, в Цюрих возвращаться рановато, и наша сестра решили проехать на электричке задолго. Ant. с Хура (Chur). Мы до сей поры не знали, что таковой отрезок составляет добрую половину маршрута «Ледникового экспресса», сейчас попадавшегося нам на глазенапы, и включает в себя самую высокую его точку — переломный период Оберальп (Oberalppass), 2044 м.

Каковы а были наши радость и обалдайс, когда мы поняли, в чем дело? поднимаемся все выше и ранее, навивая круги вокруг холма. Андерматт с каждым витком безвыездно уменьшался, пока не затерялся идеже-то далеко внизу, у подножия окружающих его трехтысячников. Пейзажи, дорогущий ценой достающиеся альпинистам, разворачивались под нами, один прекраснее другого. Наш брат опустили окна, позабыв ради опасность простудиться — но безлюдный (=малолюдный) могли не фотографировать, предаваясь восторгу, граничившему с помешательством. Особа в другом конце вагона предупредительно старалась этого не выговаривать.

На зеленых лугах стали возникать сугробы, поляны белых цветов. Нежели выше — тем холоднее, и задолго нашему взору открылись снежные просторы, идеже редкостью были уже прогалины. Вертушка миновал перевал и дорога стала обеднеть. Мы увидели зеленые долины с деревнями, подсвеченные солнцем и окруженные заснеженными громадами гор. Мимо проплывали богом забытые горные полустанки, в которых всего-то пшик: маленькая бетонная платформа, рубленый сарайчик, расписание поездов и фирменные железнодорожные клепсидра. Последние, как и везде в Швейцарии, с секундной стрелкой — в этакий глуши это особенно впечатляет.

Держи подоконниках в вагоне изображен план следования поезда. «Мы без лишних разговоров стоим здесь… Значица, следующая — Disentis/Münster». Свисток тронулся, но, не успев на край света отойти, снова остановился, впоследствии времени дал задний ход, и промер окончательно около маленькой остановки. Продолжая налюбоваться не мог сельским пейзажем — лугами с одуванчиками и кучей овец, деревней, лесом и Альпами для заднем плане, мы безграмотный заметили, как по вагону прошел провожатый с озабоченным видом, и что-так сказал женщине. Вскоре симпатия вышла из вагона, и следственно понятно, что в ближайшем будущем вертушка дальше не пойдет.

Пишущий эти строки спустились на перрон. Гид разговаривал с машинистом и периодически уже с кем-то, по рации. Сверх того нас, в поезде ехало только (лишь) два пассажира. «Мы неважный (=маловажный) можем двигаться дальше изо-за неполадки у поезда, идущего визави», — сообщил проводник. Держи участке впереди дорога была одноколейная.
— Без- беспокойтесь, в течение десяти минут семо прибудет такси, и довезет вам до Дизентиса, — продолжал симпатия, — но вам придется погодить там около часа другого поезда.
— А после есть что посмотреть?
— В Швейцарии куда ни повернись есть что посмотреть, — ответил передатчик с улыбкой.

Вскоре, действительно, примчался снег микроавтобус. В него без труда поместились червон человек, ехавшие в электричке. Да мы с тобой попрощались с проводником и продолжили путешествие. Лихой водитель гнал таксо по сельской дороге, нас подбрасывало получи ухабах. Интересно, что возьми автомобильной аптечке не было привычного красного креста получи белом фоне, а красовался округленный общенациональный флаг.

Разговорившись с попутчицей, да мы с тобой узнали, что ее зовут Франциска, а находимся ты да я на территории кантона Граубюнден (Graubünden, тик-в-тик — «Серый союз»), идеже говорят на ретороманском — четвертом языке страны затем немецкого, французского и итальянского. Ретороманский много ближе других языков к языку первых римских поселенцев — латыни: сказывается разрозненность горных деревень. Но не долго думая лингвистические границы постепенно размываются по-под влиянием жителей соседних кантонов и туристов. Автор этих строк спросили, не эдельвейсы ли росли получи тех полянах близ Андерматта. «Ни духу, что Вы, это — крокусы. Эдельвейсов неважный (=маловажный) растет много вместе».

В Дизентисе Франциска, взяв для себя обязанности экскурсовода, провела нас к главной достопримечательности городка — бенедиктинскому монастырю VIII в., основательному и небогатому получи внешнее убранство. Мы заглянули в англиканство, где на стенах висело пропасть пестрых табличек с самыми разными изображениями. Близ всем разнообразии, их объединяло так, что на каждой была изображена (девственник) Мария и написаны слова «ex voto», ведь есть «сделано по обету» в переводе с латыни (сжатие от «ex voto suspecto»). Еле ощутимый церковный орган был снабжен зеркалом заднего вида, ввиду играющий на нем сидит задом к службе. «Да, как в автомобиле», — наша провожатая повернула гладь и осторожно провела рукой ровно по переключателям регистров.

Вскоре ты да я уже ехали на поезде в сторону Хура. Франциска неделями пыталась объяснить нам, словно поезд пойдет через скалистое стремнина, по которому течет Рейн, так слова «ущелье» по-немецки пишущий эти строки не знали. О чем шла перо, мы поняли, лишь увидев так и дело пересекающийся с железной многоценный мощный поток в окружении острых клыков скал. Временем это ущелье называют швейцарским Большим каньоном.

Промежуток времени от времени наша попутчица получала бери мобильный телефон сообщения. Спустя время одного из них возлюбленная сказала:
— Муж пишет, сколько приземлился в Домодедово и ждет поклажа. Он поехал в Москву по мнению приглашению института физики атмосферы РАН.
(Быть знакомстве мы сказали Франциске, подобно как являемся студентами разных факультетов МГУ им. М.В. Ломоносова: промеж нас есть и физики, и математики, и географы.)
— Полагается же, — удивились наш брат, — А Вы тоже занимаетесь наукой?
— Ни духу, я — преподаватель по классу органа в Цюрихской высшей школе искусств.
Поговорили о музыке. Органисты, вроде выяснилось, играют не лишь только произведения Баха и Генделя, однако и множество переложений для органа сочинений других композиторов, к примеру (сказать), Брамса. Из соседнего отделение послышались звуки какой-в таком случае песни, воспроизводимой с мобильного. «А церковник-музыка интернациональна», — отметила Франциска.

Симпатия вышла, не доезжая накануне Хура. Пока поезд стоял, помощью открытое окно объяснила нам, с каких же щей секундная стрелка на часах крошку-чуть задерживается перед переходом сверху следующую минуту. Это связано с необходимостью компьютерной синхронизации: безвыездно часы должны идти одинаково с точностью раньше секунды. «Вот, смотрите!» — автор этих строк посмотрели на часы: секундная свидание, дойдя до верхней точки, воистину, замерла на мгновенье — и побежала ниже, минутная стрелка переключилась, порожняк тронулся. Строго по расписанию и по части синхронизированным часам. Мы помахали удаляющейся Франциске и закрыли промежуток.

В вечернем, практически ночном, Хуре нам безлюдный (=малолюдный) оставалось ничего другого, окр как забраться повыше и налюбоваться городскими огнями. По сим местам тоже прошел со своими измученными солдатами Суворов — отступая главный и единственный раз в жизни. Крах войск под командованием Римского-Корсакова в Цюрихе и гряда других обстоятельств не дали развернуться плану великого русского полководца в области взятию французов в клещи в районе Швица.

Наш брат покинули Хур, столицу кантона Граубюнден и Водан из древнейших городов Швейцарии, и возвращались держи поезде в Цюрих. Кто-так подписывал и наклеивал марки получи и распишись почтовые открытки, кто-ведь рассматривал швейцарские монеты. А кто такой-то смотрел в окно; позднее нельзя было ничего узнать, кроме собственного отражения, же перед мысленным взором возникали яркие картины уходящего дня: нарядные кроваво-белые поезда, воздух, нагруженный светом, величественное ущелье — помещение боевой славы, игрушечный рюха, поляны крокусов на альпийском перевале… И везде — люди, которые тебе рады.