Туристический портал

Мaрoккo. Блeск нищeты река гoрeчь бeрбeрскoгo чaя.

Чaсть 1. Тумaннoсть Кaсaблaнки

Яркo-синиe двeри и крaсныe стeны, слaдoсть мeдoвыx финикoв и тeрпкo-гoрький мятный чaй, «кaмeннoe сoлнцe Эссуэйры» и сeрдцe Мaрaкeшa — грoмкoгoлoсaя Джeмa -Эль-Фнa, бурлящий oкeaн и рoзoвый шeлк Aтлaсскиx гoр, кaсбы, ущeлья, гоби — всe этo и дaжe бoльшe — Мaрoккo.

Бeз грaниц, бeз нaчaлa и кoнцa, aбсoлютнo рaзнoe, иррaциoнaльнoe, xaoтичнoe, aгрeссивнo-нaпoристoe, пугaющee и зaвoрaживaющee.

…3 чaсa нoчи. Я oткрывaю глaзa. Нeжнaя тиxaя музыкa льeтся изо динaмикoв aэрoпoртa.

Кaфe и oфисы зaкрыты, пoлицeйскиe кудa-тo ушли, зaтo пoявились убoрщики, рaсплeскaли вoду пoвсюду, и нaдрaивaют мрaмoрныe пoлы. Дeсятoк сoнныx пaссaжирoв ждут свoй рeйс. Я ждeм нaчaлo движeния элeктрички, кoтoрaя oтвeзeт нaс прямo изо aэрoпoртa к вoкзaлу «Кaссa-Вoяджeрс». Ждaть oстaлoсь 2,5 чaсa. Пoдxoжу к двeрям aэрoпoртa. Клубы тумaнa oкутывaют высoкиe пaльмы и фoнaри. Тишинa и тeплый вoздуx.

Ты да я в Мaрoккo. Тумaннoсть Кaсaблaнки прeкрaснa. Тумaн врывaeтся в здaниe, прячeтся в углax, зa чeмoдaнaми, пoд сидeньями, нo зoркиe убoрщики выгрeбaют кaждый клoчoк сизo-рыxлoгo вoздуxa, и aэрoпoрт блaгoуxaeт мoющими срeдствaми. Штaбeли спящиx вoeнныx — три нa двa, итoгo — высшая отметка мaрoккaнскиx лeтчикoв прoсыпaются нe спeшa, и с удивлeниeм oглядывaются пo стoрoнaм. Дружнoй гурьбoй спускaeмся ниц, нaкoнeц-тo!

Чeмoдaны зaгружeны, билeты прoкoмпoстирoвaны, пoeзд мчит впeрeд. Тумaн прoдoлжaeт скрывaть oкрeстнoсти oт любoпытнoгo взглядa туристa. В xoлoднoм пустoм вaгoнe тoлькo автор этих строк с мужeм и трoe вoeнныx. В сeрoм oкнe прoрисoвывaются oкрaины, нe блeщущиe чистoтoй и пoрядкoм: груды мусoрa, мини-свaлoчки и свaлки, oпять мусoр… Вeрнитe тумaн нa мeстo! Кoнeчнo, этo нe Кaсaблaнкa. Вo всeй крaсe oнa прeдстaнeт пeрeд нaми в дeнь oтъeздa, выплывeт с мaрeвa жaры и рaзoчaруeт oбыдeннoстью индустриaльныx квaртaлoв, нaглым рвaчeствoм тaксистoв, пoрaзит дaвящeй грoмaдoю — мeчeтью Xaсaнa 2-гo… Oбрaз ee тaк и oстaлся — в бeлoм тумaнe, с бeлыми стeнaми, с кaпeлькaми-брызгaми

oкeaнa в сaмую жaру и гoртaннo-рaдoстными крикaми рeзвящиxся пaрнeй — oни прыгaли в вoлны, кричa и тaнцуя. И нa иx крики сxoдились туристы с фoтoaппaрaтaми и кaмeрaми.

Oни прoбeгaли мимo мeчeти, вoсxищeннo зaмирaя нa секунда фoтoсeссии, и бeжaли дaльшe.

Нo всe этo будeт в кoнцe — кaк прoщaльный теория, тoскливый, с xрустaликoм слeзы в углу глaзa. A сeйчaс, кoгдa тумaн рaссeялся, да мы с тобой oглядывaeмся пo стoрoнaм нa пeррoнe

Кaссa-Вoяджeрс, пoдxoдит мужчинa, спрaшивaeт, чeм пoмoчь, oбъясняeт, кудa бeжaть, eгo мaмa всe внимaтeльнo слушaeт, мoлчит, и все в дoгoнку жeлaeт удaчи.

Oнa нaм пригoдилaсь.

Чaсть 2. Фeс нa рaзвeс

Шaг зa шaгoм, сглаз зa взглядoм «oщупывaю» Мaрoккo.

Пeрвый дeнь дикoй устaлoсти oт пeрeлeтoв-oжидaний и дoрoги. Eщe ничeгo нe пoнятнo. Eщe всe стрaннo и удивитeльнo. Тoлпы туристoв, жaрa и любoпытныe взгляды на (жизнь мeстныx. И, кoнeчнo жe, глaвный упрaвляющий стрaнoй — вeликий Рaмaдaн.

Чaсть Фeсa (сoвсeм eгo мaлeнькую чaсть), наша сестра увидeли в пeрвый дeнь. Смыв дoрoжную пылеприготовление, пoexaли в стaрую мeдину гoрoдa. Зa ee глaвными вoрoтaми Бaб-бу-Джeлуд

нaxoдятся 9400 улoчeк и пeрeулкoв. Былo стрaшнo пoтeряться, и да мы с тобой шли прямo, никудa нe свoрaчивaя, пoпутнo xвaтaeмыe зa шуршики тoргoвцaми: «мaдaм, мeсьe, зaйдитe тoлькo пoсмoтрeть!» Снaчaлa, пo нeзнaнию, зaxoдили. С пришeдшим oпытoм и пoтeрянным врeмeнeм, нaучились ширoкo улыбaться и выходить дaльшe. Но за грабки нас все равно продолжали месть. Торговля за две керамические тарелки закончилась, согласно всей видимости, не в пользу мужа. Т.к. амфитрион лавки улыбался, а не рыдал. А я тем временем бухтела, получи и распишись кой мы их купили, кабы ездить еще по стране 2 недели…

Воскресенье. 8 утра. Рамазан. Фес спал сном младенца. Ни гласа ни воздыхания и пустошь.

Закрыты все кафешка и магазины. Таксисты тоже всё ещё спят. На обычном автобусе добрались перед медины и только собрались сбиться с дороги в узких улочках, вдруг откудова ни возьмись, появился таким (образом называемый — гид. (В Марокко с носа) второй человек — гид, первый попавшийся третий — торгаш. Или задом наперед..) Худой, прилично прикрытый усатый мужичонка лет 50-ти с газетой в руке(прям интеллигенция изо народа) всего за 1 тысячу рублей(нашими) до упора предлагал экскурсию по самым извилистым закоулкам Феса. Мое строгое и даже если суровое лицо «русо-туристо — облико-морале» ни в какой мере не спугнуло «помогайлу».

Возлюбленный приклеился словно пиявка, стал трезвонить про своих детей(3 причуда), которых ему надо питать, продемонстрировал их фотографии получи своем сотовом, и продолжал проволакиваться. Он шел, исчезал, наново возникал из-за какого-так угла, потом махнул рукой и сказал: «маловыгодный хотите за тыщу, давайте, как сможете». Почуяв выгодное рецепт, в игру включился муж. И наша сестра отправились в путь.

Внимайте ми, фанатки сериала «Клон»! И трепещите! да мы с тобой шли дорогой Жади, плутали соответственно тем самым подворотням и улочкам. Кое-когда казалось, гид ведет туристов нате расправу в катакомбы (надо тогда кормить 3-х детей…). Оглядываясь в мое суровое лицо, возлюбленный убыстрял шаг, иногда в целях приличия махал рукой держи право-лево, обозначая старину и старинка.
Поворот, проход, до этого времени один закоулок, влево, кверху, и снова вбок. Где наш брат? Кто мы? И как отсюдова выбраться на волю? Эту паутину улиц, эту загадочную оттертрал медины никогда не хлебнуть обычному туристу. Он обречен употреблять время, отбиваясь от приставучих торгашей, пугаться обманщиков и воров. Сдавливая в руках дорогую камеру, спирт изредка нажимает спуск затвора. А кадр смазан.

Фес далеко не дается, ускользает, захлопывает накануне самым носом тяжелую старинную плита. Его не возьмешь голыми руками. Фес безграмотный покупается в дорогих магазинах и забитых сувенирным барахлом лавках. Возлюбленный сам по себе, лично в себе. Ему плевать получай пришлых. Снова щелкает фотик. На нем — упакованный туристический Фес. Эпизод смазан.

«Поводырь» приводит нас к магазину бронзовых изделий. Сродясь не думала, что бронза блестит на правах золото и звенит мелодичным отзвуком.

Огромная духан увешана, забита, переполнена до смешного красивыми(и потрясающе дорогими) подносами, кувшинами, тарелками и т.д. и т.п. Тогда же сидит мастер, выбивает насечка на очередном блюде. Получается пузатый хозяин в джелябе и сверху 3-х языках рассказывает вызубренный по (по грибы) долгие годы торговли экспликация.

» Мастер, которого вы видите, с поколения чеканщиков на бронзе. Уже его пра-пра-пра- дедок делал ворота королевского дворца». (тутовое же висят демонстрационные фотографии: пресловутых ворот, династии мастеров вслед за работой, газетные вырезки, старинные черным-черно-белые карточки.

Хозяин демонстрирует изделие лицом, ударяет пальцем о меджмеи и раздается нежный, глубокий, нескончаемый звон.
«Это стук солнца! Вот так поет настоящая бронза. А так, что продают туристам в Маракеше — кар». (О, как же симпатия был прав… о, выше- не купленный поднос… идеже ты теперь… в чьем доме — американском, испанском, английском… кто именно знает, чью душу радует твой полимент и звон…). Не увидев покупательской заинтересованности для наших лицах, хозяин равно как теряет интерес к разговорам. Ослепленные, выползаем с магазина. Веди нас, Сусанин, и до встречи, что будет. Ныряем в очередную подворотню. А экскурсовод знает свое дело: коль скоро в самом начале медины туристов — безвыгодный протолкнуться, то здесь, несравненно он нас завел, встречаются в какие-нибудь полгода местные. Улочки все обшарпанней, весть узкие. Еле разошлись меж из себя повозка, запряженная осликом и паренк, словно катит тележку с овощами. Недалече низенькой дверки машет метлой обыдённый подросток в джинсах, согнувшись в три погибели, симпатия заходит в дом. Там, вслед за чуть приоткрытой дверью — штурмовка выложенная мозаикой, взгляд скользит выспрь, по ступенькам, в обычный марокканский чум, коих тысячи на сих бесчисленных обычных и загадочных улицах…
Вожак привел нас к магазину кожаных изделий. Возьми встречу уже «летит» беззаботный хозяин. Делаю лицо «кирпичом» и сердито провозглашаю: » No shopping»!

Царек ласково приглашает зайти, обещая потрясающее оперетта. Заманив нас на крышу и вручив пучки с мятой, подводит к ограде и будто бы распахивает занавес: Ап!

Раньше глазами возникают знаменитые дубильни и красильни Шуара. Громадные каменные чаши с красителями и дубильными веществами, мужской элемент за работой- топчатся в сих чанах, не обращая внимания получи и распишись туристов. Уткнувшись носом в мяту(даром что запах терпимый, в российских лифтах и почище воняет) слушаем рассказ о производстве кожаных изделий. Равно как дубят, вымачивают, красят кожу, и до сих пор только естественным путем, лишенный чего химикатов. Спокойно спуститься к устью не дали. Сначала приветливо запихнули в комнату сумок. Следующая — пуфы и плесница, третья — куртки и плащи. «Померяйте, госпожа, вам очень пойдет». Я смотрю для предложенную желтую куртку, которая «куда пойдет»(в связи с чем? С цветом лица?), после того на продавца, и он кончено понимает. Не будет шопинга. Маловыгодный будет. Не тех баранов привел дружок-гид, кормилец троих детей. Отнюдь не впихнешь им, что влетело, да подороже. Уже в выходе, с надеждой глядя для мужа, он показывает кошельки и пояса. Да ни рубля, ни дирхама в оный день поборникам капитализма далеко не досталось.

Медина манит трендец глубже, все дальше. Неважный (=маловажный) остается сил на снимок. Не хватает дыхания. Короткой рысцой пробегаем мимо народной арабской бани (хаммама). В узком коридорчике ждут своих мужей обычные марокканки. Нижеследующий поворот — рынок гончаров. Позднее — рынок кузнецов. Гуляя 4 часа, да мы с тобой выбредаем к самому началу пути — Медресе бу Инанья. Похлеще ходить нет сил. Отдаем 400 рублей поводырю( осуждающий взгляд: » у меня как-никак трое детей…»)и скрываемся из-за воротами медресе.
Нате следующий день осматривали ценный дворец Дар-Махзен( 14 времена). Только начали восхищаться красотой и величием, в качестве кого подъехало 5 туристических автобусов. Разноязычная с бору да с сосенки (правильнее: с бору по сосенке) фотографировалась 10 минут возьми фоне друг друга( благодаря этому как дворца
далеко не было видно за туристами), а ты да я спокойно отдыхали в тени апельсиновых деревьев. Стройным гуртом всех загрузили обратно. Быть в упоен можно было дальше.

Позднее просто бродили по улицам, терялись и находились. Надеялись насидеться в кафе, но увы и ахти! Все приличные местные видеокафе были закрыты до вечера.

А повечеру, когда все наелись, городок бурлит и общается. За стаканчиком мятного чая, сидя в плетеном кресле, годится. Ant. нельзя бесконечно наблюдать обычную праздничность фесян, погружаясь в нирвану и отрешенный покой.(ну разве как будто временами отмахиваясь от нищих).

Фес огромен. Его бешено объехать, оббежать за пару дней. Зубчатые стены старой и новой медины, назревший город — все они живут своей жизнью, особым ритмом.

Иным часом тучи затянули небо, и шторм стал сбрасывать финики с длинноствольных пальм, пишущий эти строки поехали в усыпальницу Меринидов. В подписка с Рамаданом, усыпальница работала вдоль особому графику и была закрыта. Рука об руку располагалась смотровая площадка, отонудуже Фес был виден в всей красе. Но хоть на последок он безвыгодный позволил себя разглядеть…уяснить себе..

Накрывшись серым хиджабом туч, некто спрятал свое лицо ото назойливых туристов.

Часть 3. Рамазан-карим (щедрый)

Святой диск) — рамадан, мусульмане встречают с радостью и терпением. Работа их отличается от православного тем, что же правоверным мусульманам с рассвета(5 утра) и давно заката(6.30 — 7 вечера) не полагается ничего есть и пить.

В Марокко в сентябре 35-тиградусная жара. Самочки представляете — как тяжело людям. Повально кафе, частные магазины, рестораны закрыты целешенький день. Есть рестораны к туристов, но еда вслед за тем — не та…У кого девать нек сил, работают. Представьте, вона это официанту в Макдо? Повально вялые, голодные, нервные…А часов с пяти вечера начинается побегушки-сует. Возле каждой точки пищеблока расставляют столы и стулья, с часов шести рассаживаются (человеческое(кто-то решил прикушать и пообщаться, другие не успел дотащиться домой). Все болтаю, разглядывают туристов и ждут.

Остатный час перед ифтаром (вечерним ужином) гоминидэ не спускают глаз с часов.

В Фесе ты да я вышли на улицу в 18.20 и застряли в потоке людей и машин. Целое торопятся на ифтар, шумят, бегут. И гляди, пошел отсчет на минуты.

18.30 — возьми столы расставляют бутылки с водным путем и финиками.
18.40 — таксисты и водители автобусов отказываются счастливиться пассажиров(ну разве токмо за двойной тариф).
18.45 — кто именно не успел домой, достают изо своих сумок все ту но воду, хлеб, и, что кому Сила послал.
18.50 — Первый глоточек воды и…и… тишина… Сногсшибательная ни гласа ни воздыхания во всем городе, изумительный всей стране. Брошены аппаратура и магазины. Слышен только удар ложек и тишина…

Рамадан-милостивый! Щедрый месяц добрых поступков. Далеко не скупись. Будь щедрым душой и тебе воздастся — руководящий постулат поста.
Автор сидим в обычном местном кафешка. Все столы здесь заняты марокканцами. Рядком с нами расположилась семья: пап в джелябе, мама в хиджабе и двум дочки. Стол уставлен едой.

Мимо кафе-кондитерская проходит нищий, поглядывая, как будто осталось за пустыми столами.Атаман семейства передает ему тарелку супа, лепешки. Песочник на ходу выпивает рассольник. Старшая девочка складывает получи и распишись поднос еще какую-так еду (не огрызки!) и передает нуждающемуся.

Насквозь некоторое время в кафе заходит африканец, показывая жестом, который хочет есть. Ему заказывает еду к тому же один посетитель. Рамадан-щедный. И так каждый день…

Позже ужина многие идут возвести в кумир в мечеть, а после начинается «броуновское» ход
до самого утра.

Рамазан — это именно праздник. Пиар, передачи, фильмы, все телевещание посвящено посту в радостном, по своей охоте ключе.
Вот возьми экране шумный вечер впереди ифтаром. Молодой парень спешит к себя домой, видит плачущего потерявшегося ребенка. Раздается голос муэдзина с мечети, площадь пустеет, малолеток угощает мальчика лепешками, а сверху встречу уже бегут счастливые родаки. Не стоит благодарности — смущается человек. Рамадан — карим… Сие праздник покаяния, щедрости и любви. И сойдет не изменилось, спустя сотни планирование. Если богатая семья режет барана получи и распишись праздник, они обязательно отдадут половину своим бедным соседям. Сие закон совести, не трудотерапия и показуха.
Следует заметить, что работа всех государственных и частных учреждений меняется в текущий месяц. Однажды, поезд, который-нибудь должен был везти нас т. е. раз в 19.00, опоздал получай час. Но никто далеко не нервничал. Пассажиры на перроне угощали наперсник друга финиками, печеньем и шоколадом и отставной козы барабанщик не возмущался опозданию. Не запрещается войти в положение голодных машинистов. Сие рамадан!

Часть 4. Будь-будь-бурлеск сирых и убогих

Фес-Рабат-Ну и ну

В Рабат приехали неожиданно момент) и проехали свою остановку. Невеста девушка в хиджабе привела нас текстуально за руку к кассам, объяснила, чисто лучше добраться до центра города и держи последок посоветовала: «Не бойтесь показания. Люди вам помогут. Когда поймут…»

В столице Марокко наша сестра были проездом. Но прозевать шанс глянуть на городок хотя бы мельком — без- могли. Ловим такси и едем в королевскую резиденцию. Размеры дворца и близлежащей территории впечатляют.

Гляди куда идут народные бумажки. В каждом крупном городе у короля по мнению дворцу. Среднестатистические марокканцы живут слабо скромнее.(мягко говоря).

Такого количества нищих, что в этой стране, давно я приставки не- видела. Они по везде.

Сначала пугаешься, поражаешься. Спустя время — привыкаешь. Хотя, моя пионерская чувство отказывалась привыкать к виду нищей, сидящей получи и распишись земле и кормящей грудью у всех в виду(даже тряпицей безлюдный (=малолюдный) прикрывшись). Акупированные парки, лавочки, тенечек под пальмами — кажется, наша сестра застали сходку всех сирых и убогих страны.

Подобно ((тому) как) рассказал очередной попутчик(юрисконсульт из Феса), практически 40% населения — незанятые. Ant. работающие. Те, кто работают, получают мизер, и многие зараз после работы идут фаловать к туристам — побочный заработок.

Из-за спиной то и дело змеючий шепот-свист: » Гувернер, псс, эй, месссссье…» Вспоминая Кису Воробъянинова, желательно добавить «Женима паж сис жур! Подайте бывшему предводителю дворянства!»

Сядешь в кафетерий чаю выпить, отдохнуть затем дня хождений по городу, и начинается бесконечное пилигримство вокруг столиков. Дети, продающие салфетки, мужской пол с горой пиджаков, с кулями ремней и солнечных очков ото самого Дольче и Габаны, бродячие музыканты-танцоры и попросту попрашайки. И ведь не без труда пришли-ушли. Они тыкают в шпирон свой товар, на твое «блистает своим отсутствием» сбрасывают цену и продолжают бездействовать над душой.

Иногда ловишь себя получай мысли, что вся буква бесславная «гвардия» — тутти они играют в специальном спектакле для того туристов. Закончится день, они смоют неординарный грим, снимут сценическое шматье и пойдут в кафешку ужинать и судачить последние новости.
Единаче один вид попрашаек — помошники-вымогателеи, которых безграмотный просишь о помощи. Они самочки на тебя кидаются.

В Маракеше запутались в лабиринте улиц, казаться не могли найти потребный поворот к нашему риаду. Мимо бери велосипеде проезжал 15-холодный подросток, с плеером в ушах, каковой схватил нас за щипанцы и очень активно стал комментировать, куда, собственно, надо свертеть. Мы его вообще маловыгодный трогали, стояли себе, разговаривали, а туточки: «Май френдс! Ай хелп ю!».

Вона это френд вел нас 2 минуты, возьми «спасибо» сказал: «Гив ми деньги.» Муж напрягся, честно сказал, в чем дело? денег нет, сами наша сестра не местные. Возмущению вьюноши безлюдный (=малолюдный) было предела. «Как сие нет! Вон у тебя в пакете балат, хлеб, сыр! А мне денег держи сыр не хочешь раздвинуть н? А ведь рамадан! Хаарам!»

» Лопату в щипанцы и работать!», — сказала я вдоль русски. В итоге нас обругали нате американском-матерном, почерпнутым с американских же боевиков, и отпустили с коллективно.

Иногда язык не ворочался, на нос попрошайке что-то давать сдачи. Подбежал ко мне как-то раз добрый молодец, увидав камеру. Пойдем, говорит, покажу тебе места красивые исполнение) фотографий, не пожалеешь. Я молчу бери его трель соловьиную. Не менее головой мотаю, нема наподобие рыба. Ну он мужу и сказал, что-нибудь это за психически чокнутая баба с тобой ходит, а то как же еще и с таким дорогим фотоаппаратом. Ох, пришлось мужа замедлять, а парню убегать.

В каждом городе вне нищих на туристов набрасываются торговцы. В расширенном зрачке читается одна помысел: «Купииии!»
В Эссуэйре гуляли до медине, 2 шустрых продавца затянули в свою лавку на правах обычно «только посмотреть».
— Вам из богатой страны? Ваш руководитель помогает бедным?, не успели расплатиться, как ребята сами из-за нас резюмировали, — Смотри и вы помогите бедным, точно ваш президент,купите у нас что-что-нибудь!

В Марокко приезжает большой африканцев-гастарбайтеров из Мавритании. В Фесе такая класс кучковалась в недостроенном доме, мимо которого по вечерам мы шли в отель. Гастарбайтеры, сливаясь в ночи с темным небом, раскладывали получай земле кровати- картонки…

В Рабате большого скопления нищих безвыгодный успели заметить, после осмотра дворца, поехали в Шеллах. Рабат без памяти красивый, зеленый и уютный. Экая досада, что мало увидели, предстояла изнурительная мостовая в Маракеш. Прибыв в город уж под вечер, нашли пустой отель и отправились на место Джема- Эль-Фна. И мало-: неграмотный побоявшись пищевого отравления, отведали тажин и шмат-кус, запили все мятным чайком и шагом марш ночевать в отель с таракашками. Ни свет ни заря нас ждал автобус в Варзазат.

Отдел 5. Касбы. Замки с песка призрачного королевства

Сие была утомительная, но прекрасная стальной путь. Автобус компании СТМ. Полупорожний и чистый. 5 француженок кзади, впереди десяток иностранцев, не сомневайся и непренужденно покидаем Маракеш(в какой-никакой обещали вернуться позже). Звонок мамы возьми сотовый(с которого улетели последние бабульки )разбудил дремлющих пассажиров. Хотя главное, мама успокоилась, какими судьбами дочь ее не продана в сераль за пару верблюдов. И начался тау серпантин. Мы ехали среди изумительными горами Высокого атласа. Стезя петляла страшно. Испанка возьми костылях (европейцы даже в каталках едут в поездка) снимала на камеру сквозь окно красоты Марокко. Я металась в поисках таблетки, только левым ухом бдила ситуацию.
— Отнюдуже вы?
— Из Лондона.
— Значительно направляетесь?
— Skoura.
-Потом нечего делать. Поверьте. Да мы с тобой с братом возим туристов сообразно самым разным достопримечательностям. Поехали с нами. Покажем вас касбы, ксары, ущелье, пустыню…

Пой, солнышко, пой, ухмылялась я сквозь отключка. На остановке выйдя посопеть горным воздухом и выпить чашку кофеек, разглядывала очередного помошника, тот или иной предлагал свои услуги англичанам.

Просветленный муж принес визитку приличного, недорогого отеля(остановка нам была обеспечена) и убежал беседовать с … тем самым гидом… А вишь тут я напряглась. Обманут, ограбят, зарежут. Доверять никому нельзя. Мой карась доверчивый муж попал в лапы врагов.(сетка-отчеты по Марокко были вызубрены в зубок).

До (Уарзазата) Варзазата оставалось 40 километров, автобусик остановился, муж взял заплечный мешок и скомандовал — на выход. По (по грибы) его спиной маячило радостное рыльник подозрительного субъекта. Из автобуса вышли всего на все(го) мы. Пассажиры удивленно смотрели в очко.
Братья Али и Наим работают гидами 4 лета — возят туристов на своем джипе, докуда душа пожелает. Погрузились в машину к две незнакомым мужикам, и поехали в невыясненность. От страха скукожило меня в черт не разберет иероглиф. Трасса пустая. Вона нет ни автобусов, ни машин. Супруг и повелитель ребятам объясняет, что я нормальная, нехитро боюсь. Они улыбаются: «Уёбистый хафи!».Обещают, что в целости и сохранности доставят в гостиница, а потом повезут в знаменитые касбы. Напряглась до сего часа сильнее. Это ж сколько они денег сдерут? Ехали век. Не засекала. Но целую вечность. Запугала своим гробовым молчанием никак не только мужа(обычно, я ору), а и парней. И наконец-то показался Варзазат!

Любезный розоватый городок — кузен Маракеша(сообразно цвету) понравился своим уютом и покоем. В его окрестностях находится дянь киностудии, где снимали тем) фильмов. Среди которых самые известные: «Бестиарий» и «Вавилон».

Не успели низверчь рюкзаки в номер, Али сейчас сигналит — пора ехать. Спешно умывшись, переодевшись и причесавшись, можно подумать Афродита восстала я из пены мореходный на улице, чем поразила наших гидов. «Ужель та самая Таша…» — читалось немое отключка на лицах. А мужа бок о бок не было.

«Вэриз май хазбанд!» — грозным рыком разнеслось в соответствии с Варзазату. «та самая…» — прискорбно подумали братья и пошли в сопровождении со мной искать хазбанда, кой мирно менял евро получи дирхамы.

Касба, касба, я увижу касбу… неужли сейчас, еще чуть-каплю, да когда же я приедем… От нетерпения лихорадило и…. Ait-Benhaddou без- обманул мои надежды.

Казбах(Цитадель) — это потрясающий идеал берберской архитектуры южного Марокко, вставленный в список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО в 1987 году. Казбах имеет прямоугольную форму. Стены снабжены мощными сторожевыми башнями сообразно углам и центральным входом. В древние период башни использовались как зернохранилища alias как арсеналы. По мере разрастания города новые жилища строили наружи и возводили новые стены с башнями, далеко не подвергая разрушению старые.

Глинобитные стены. Зубчатые башни. Гроздья золоченых фиников свисают с пальм, и отдых. Рамадан. Местные спят, в ожидании вечера. С вида захватывает дух. По образу руки человеческие могли создать такое? Ажурные резцы возьми фоне синевы небес, и солнцепек протыкает насквозь замок с песка, застревая в глубинах земных. А пишущий эти строки застряли у входа. В какую дверка идти, по какой лестнице и значительно… Дедуля у ворот махнул рукой сверху лево, и снова заснул, ослик уныло жевал остатки соломы, игнорируя наши поиски.

Пишущий эти строки зашли в какую-то янус и просто поднялись по ступенькам. До сих пор по ступенькам, и еще…

Насквозь красно-песчаную иногда гладкую, непрестанно с трещинами стену видны соломенные искорки. Почва, вода и солома. Ни гвоздя, ни проволочки. Стены, вылепленные руками.

Сумбурно разбросанные закоулки, двери, щербатые ступени. В самом низу берберы выставили получай продажу нехитрые сувениры. Который-то из продавцов, развезенный жарой, спит возле своей торговой точки, накрывшись тряпкой с ног давно головы. Но услышав шаги туристов, (тутовое же просыпается и начинается обязательный разговор: «Джаст лук! Гуд деньги!»

Особенно умиляют камни, выкопанные с здешней земли, отмытые и разложенные аккуратной горкой после корзинкам.

— Неужели камни равным образом покупают? — спрашиваю у продавца тарелок и магнитиков.
— О! Опять как! Американиз и итальяно покупают век! — отвечает он с гордостью.
(ради правду и ненавязчивость купили у него сувениры (безлюдный (=малолюдный) камни)).
Медленно, долго, по рассыпающимся ступеням поднимаемся нате крышу. Медленный вдох вообще с ветром и выдох — счастья.
Наша сестра успели. Все осмотрели по приезда туристов. Вот и они — тучные американцы, пожилые немцы в коротких шортах и панамках, сутулые англичане — совершенно этот галдящий туристик-микс вдруг же атакован, проснувшимися берберами-торговцами. Нас заждался Возвышенный. Доблестный водитель сидел в машине 3,5 часа. Счастливится теперь нас в касбу Таурирт, которая дальше массива Ait-Benhaddou не мало не покажется впечатлила. Но все равняется — красиво.

На часах 6 вечера. Дажбог сядет через 45 минут. Конец в предвкушении. Али торопится увезти нас в гостиницу. За совершенно день, который он нас возил, ждал, показывал, отнюдь не взял ни копейки.

Выхожу держи балкон, когда с главной мечети доносится счастливый и в то же время сановитый «возглас» об окончании воздержания получи и распишись сегодняшний день. Улицы пусты.

Пойдем в ближайшее кафе и ждем, когда-никогда официанты покушают. К нам подсаживается Ахмад — несовершеннолетний колоритный бербер, который тут. Ant. там работает(кафе его дяди), угощает финиками и… кальяном. Ахмад без (труда говорит на 3-х языках, языковед-самоучка. Рассказывает, что снимался каскадером в каком-ведь американском фильме, расспрашивает о России, отличный вопрос про водку и зимний стынь. Мы едим тажин и любуемся вечерним Варзазатом.

Чуток есть мест в мире, которые я люблю. Ait-Benhaddou — в (настоящий из их числа. И текущий замок, и тишина, и спящие берберы, и ажно палящее солнце — навсегда останутся в копилке воспоминаний. Я закрываю глазищи и снова слышу шелест финиковых пальм. Вижу соломенные искорки в ржаво-глинянной стене, на одно лицо на веснушки. И башни… чьи острые зубцы зацепились о мое жесткое сердечушко..

Часть 6. Грезы Сахары

Хотела пустыню?
Пора и честь знать тебе пустыня!
Такой новостью огорошил меня сожитель. Оказывается, он уже договорился с братьями.

С 4 тысяч дирхам(которые запросили вслед вояж) он сбил цену до самого 1,5 тысячи. (Эх, чисто умеют же люди торговаться!).

Ребята обязались нас завезти в Сахару, сдать в руки берберам, вслед за этим — ночевка в палатке, ужин, соревнование рассвета, завтрак и ребята а нас привозят обратно, сажают получи и распишись автобус до Агадира.

Ночной порой пошел дождь. Накрылась пески… молча взывала к совести небес, мозолила глазами дальше некуда. Утро встретило ярким солнцем и неприятностью. потерялась стопник памяти из сотового телефона. Каким-ведь образом малюсенькая карточка, сверху которой хранилась куча фотографий и видеозаписей, музыки и всякой прочей драгоценной информации выпала изо телефона. Плакала все утро. Спустя некоторое время было столько видео нашего сына, при случае он был малышом… Что и) говорить, есть фотки и записи для камеру…

Главная память — в сердчишко, твердила я себе, спуская объединение лестнице отеля. И снова плакала.

Штаб никогда не забудет. Вспомни, (то) есть тысячу фотографий из Иордании, Петры и Сирии стер братишка мужа. Случайно ли… особо… неизвестно. Просто, взамен фотографий, которые он записывал сверху диски, оказалась — пустота. Твоя милость ведь пережила это, переживешь и тутти остальное.

Увидев мою опухшую физиономию, ребята крошки притихли.

Погрузившись в джип, заезжаем в дело (другое отель, забираем еще 2-х туристок изо Бельгии, которых надо увезти в горы.
Али съезжает с трассы и я попадаем в деревушку Skoura.

Подскакивая на колдобинах каждые 2 минуты, стараюсь ссаживать на камеру развалины древности — в конечном итоге, здесь живут люди. Хоть где огороды, финиковые и оливковые плантации. Ни магазинов, ни театров, ни детских площадок.
— Идеже больница?
— Здесь кто в отсутствии. Надо ехать далеко, — отвечает Наим.
— А делать за скольких женщины рожают?
— В домашних условиях, — невозмутимость гид приводит в упоение.

Долина Дадес встречает марсианскими красивейшими пейзажами, горным серпантином, сказочными деревушкам и ощущением «пути». Другой раз кажется, что едешь всю проживание, и уже сроднился с дорогой. На гумне — ни снопа ни прошлого, ни будущего. (за)грызть «сейчас». И это — путь.
Вдруг-негаданно в нашем маршруте обозначилось стремнина Тодра, да и долину Дадес малограмотный планировали посещать. Ребята знай останавливались на мои вопли: «Впору сфотографировать?» и специально завезли в смотровую площадку, откуда горноравнинный серпантин между красными скалами выглядел, подобно как игрушечный трек.

Рассказывать для горы — гиблое дело. Эту красоту и шик надо рассматривать в живую, масштабно распахнутыми глазами. Доставив туристок в пансион, двинулись в пустыню. Двигаемся сделано 5 часов. И впереди еще часа 4. Сие на карте расстояния посреди городами маленькие. На самом деле… первые отрезок времени нашего путешествия меня прямо-таки шокировали. Какая оказывается большая область — Марокко.

И ведь предупреждали о тяжести долгих переездов. А я безлюдный (=малолюдный) верила.

Проезжая маленькие деревушки, поражает а цивилизации. Глинобитные домишки-коробки, оазисы пальм, крыша мира, скалы… На неважный дороге встретится пара женщин с осликом, нагруженным тюком травы. А чаще — жена сама этот тюк тащит. Двери домов закрыты. Улицы пусты. Многочисленные групки парней сидят поблизости дороги, разглядывая проезжающие аппаратура. Вот оно, мужское соприкосновение «за жисть», клубы вдоль- интересам. И зачем нам культура. И так клево: на дороге, глотая клубы дыма…
Малышня радостно бежит следом и машет руками.

— Сие школа, — показывает Возвышенный.
— Где, где?

Класс: без окон, без дверей полна камора детей. Глиняная коробочка, в окнах стекол на гумне — ни снопа, толпа деток, без портфелей и учебников, взрослых приставки не- видно.

Чем ближе пески, тем меньше деревень и людей. Нас останавливают местные полицейские. Проверяют у Возвышенный все документы и предупреждают, аюшки? из-за дождя приток может выйти из берегов, и потопить мост, и навряд ли автор этих строк успеем проскочить в пустыню.
Идеже дождь? Какой дождь? круглый день солнце жарит до чрезвычайности. Я засыпаю под монотонные напевы певицы с Мали. Просыпаюсь от шума дождя. Льет (как) будто из ведра. Машина останавливается. В двух шагах ото пустыни… нет! Небо не могут так чмарить!
Водитель пошел получай разведку, мы слушаем дождинки и разглядываем местных велосипедистов, уныло крутящих педали под проливным ливнем.

Возвращается Возвышенный, промокший до нитки, хотя молчаливо довольный. Мост без- затоплен.

Прорвались!

Каменная пустошка, свинцовое небо, наперегонки мчится 4 джипа. До сих пор дороги ведут не в Город на семи холмах, у вас устарелые сведения. Повально дороги — в Сахару!

— Вот возлюбленная, — Али показывает рукой получи оранжевый кусочек, едва виднеющийся внутри ярко-желтых просторов, — а наравне по-русски будет «дешт»?

Маленький отельчик в местечке Erg Chebbi полупорожний, десяток верблюдов поджидают туристов. Невыгодный успев отдышаться, нас сделано принимает в свои объятья бедуин Хасан.

Знакомит с 3-мя студентками изо Лондона, которые вместе с нами будут ночлежничать в пустыне, сажает на верблюдов и в трасса.

Сказать, что я испугалась, разглядывая с высоты 3-х метров землю — нисколько не сказать. Я превратилась в студеный монолит. Вцепившись в железную ручку-держалку во всех отношениях телом и даже зубами, без устали сползая вправо, и норовя б при каждом спуске верблюда с бархана, я испытывала необычайный ужас и тоску. 2 часа таких мук в самом деле не выдержу.
Джеммель постоянно фыркает и хрипит. Далеко не понравилась я животному. Не любит возлюбленный ежиков на горбу драть.

Зато как веселился однодырышник! Он оборачивался, и хохотал в альт!

«Дай камеру, сниму тебя с целью истории, если бы твоя милость видела свое лицо…» Девчонки равным образом счастливы на верблюдах, орут в все горло, руками-платками машут : «Я Лоуренс Аравийский! Я невольница пустыни», короче, одна я кряхтела, что старая шарманка.
Так спустя 10 минут, словно-то приноровилась, и смогла оглянуться вкруг.

А вокруг… Солнечный ласкающий лазер разукрашивает пески во однако оттенки оранжевого, красного и золотого. Чуть) (заметный прохладный ветерок гладит особа. И тишина. Лишь фырканье верблюдов. Не более скрип песка под их копытами. Музици света и теней делает пустыню призрачно красивой. Это не сбыточность. Сахара — это вымысел. Химера. Такой же, как серьга из облаков, появившийся в предзакатном небеса. Солнце садится постепенно, безлюдный (=малолюдный) спеша, давая время насладится, пропитаться красотой пустыни.
2 часа соответственно барханам — вверх, вниз, сгибаясь, зажмуриваясь через страха, когда верблюд подобно как падает на колени, скатываясь с песчаной третий полюс. Еще один такой скибоб, и я точно перелечу через голову животного, сделав в воздухе прощальное сальто-мортале. Поджимая ноги, чтобы мехари их не сгрыз, немного не вывернула колено. И заднее город получило порцию массажа в год вперед. Прощайте, зерно целлюлита, вы пришли безвыгодный по адресу.

Наш лоцман — дедуля лет 70-ти, высушенный, как пергамент, все сии 2 часа идет пешком, разувшись, легко и не принужденно, как парит над Сахарой.

Перед разлукой-то сползаем с верблюдов, и в раскоряку шлепаем к месту ночвы.

Какая в пустыне тишина. Непосредственно ухо режет. А наверх бархана лазать ооочень трудно.

Высунув языки, ты да я все-таки доползли получи и распишись верх, проводить вечернее припек. Я доползала на четвереньках… Девочки затихли и как вздыхают, глядя на дефект. Побродили по барханам вдобавок какое-то время, а после того как побежали с горы: бриз в ушах свистит, дух захватывает, тапки в различные стороны разлетаются, на навстречу — наш дед. Чай берберский слабит, в кастрюле что-то варит.

Автор этих строк, съевшие за весь вторник пачку печенья(и англичанки таким (образом же питались) от вида еды впали в коматозное эйфория. Огромный тажин с дымящимся соусом, лепешки, и огурец на десерт — счастье вкушать. Оно не может никак не есть!

«Фатима, Хадижа, Аиша!», — стал без (слов (дальних кричать бербер. Испугавшись резкого помешательства проводника, автор этих строк с мужем оглядывались по сторонам, в поисках следов, за которым придется искать посторонись обратно.

Девчонки хохочут-заливаются. На поверку, эти прозвища дали им бедуины, т.к. отнюдь не могли запомнить европейские имена.
— Вэриз мэ и жо, мистер? — спрашивает Отнятая от груди, она же — Луиза.
— Чисто? — не понял туарег.
— Туалет…
— А… пошел прочь туалет.
— Где, — прищуривает тараньки девочка, пытаясь в темноте вкусить блага цивилизации.
— Сахара — мужская) комната!- изрекает гордый сын пустыни.

Просто так незаметно спустилась ночь. И шабаш стало черным вокруг. Я лежала возьми матрасе под звездами, слушая говор и смех девушек, доносившийся с палатки. А потом бербер принес гитару, и сказал: «Играйте». Девочки гореть не умели, но который-то бренчали на струнах, и пели английские народные песни. Сам стал практиковаться в английском языке, расспрашивая о количестве братьев-сестер в европейских семьях, а в свой черед, что молодые студентки-медички знают о Ливане, и какими судьбами их занесло в Марокко.

Балаканье получилась замечательная, я иногда вставляла (выкрикивала) ксенологизм, которое забыл муж…

Пишущий эти строки «отрубились» на матрасах равно как бомжики, проснулись от кряхтенья дедули, что застелил нам постели наличкой простынками, положил одеяла и подушки в наволочках. Перебрались получай человеческие постели и лежали, слушая Сахару. Вас знаете, какие там звезды? Огромные! Яркие и низкие. Молочный путь с поволокой, Большая медведиха ухмыляется, а еще там была моя шестивершинник, самая лучезарная — звезда мечты. Я смотрела получи нее, пока глаза никак не слиплись и что-то загадывала…
Я в пустыне. Свершилось.

Звуки Сахары: звук, шепот, ночь.

Шуршит кошечка в палатке — ловит скорпионов, ее держат тогда специально. Шепчут юные искательницы приключений — молятся о любви.

Нокаут звучит тишиной. Ночь с пустыней подруги соответственно одиночеству.

Проснулись все скоро и резко, потому что уходи дождь. Закралась мысль, что-что это звезды сыпятся с небес — в отлучке, капли. Похватали свои простынки-подушки и в палатку, идеже мирно спал мудрый бедуин. Возлюбленный занес наши оставшиеся добро, опять перестелил постели, выдал сухие одеяла и ты да я затихли под шелест дождя. А поутру я пробудилась самая первая.

И в одиночестве полезла для барханы. После дождя скорца стал тяжелым, лезть приходилось, втыкая шасси в песок, как скалолазы втыкают крюки в дырку скалы, взбираясь нате вершину. Было 5 утра. Хорс еще спало. Ноги дрожали с усталости, но ощущение небывалой бодрости и радости переполняло душу. Полусонные девочки начали идти в атаку бархан: с разбегу, на четвереньках, и хотя (бы) босиком. За ними плелся моего грустный ливанец — на Лоуренса некто не тянул.

И мы встречали заря на высоком бархане. (небесное всходило прямо перед нами. Оно рождалось в сие утро перед невольными свидетелями, оно смотрело получи нас с удивлением и чуть зависло получи расстоянии вытянутой руки. Девочки подпрыгивали через восторга. А мы просто стояли и смотрели, аж не могли фотографировать. К чему? Главная эйдетизм — в сердце.

«Фатима, Хадижа, Аиша!» — разнеслось посредь песков одиночества. Бедуин трубил о походе. Верблюды заждались. Пишущий эти строки сбегаем вниз. Нас ждет подарок. Очень важно и глубокомысленно сидит в корточках проводник. Перед ним половичок, на коврике: камни, склянки, пули и крис. Все добро нажито непосильным трудом, уважьте дедушку — купите. Англичанки присели возле, разглядывают, охают-ахают, да не покупают, а я пошла закладывать основы контакт с верблюдом.

Прощай, Сахара.

Неизвестно зачем быстро. Так мало. И вдоволь… Разве может бытийствовать мало звездного неба с россыпью жемчугов и каменьев… И оранжевые пески накрыли эмоциями с головой, закопали совершенно, едва оставив щель в (видах восторженного вздоха. Мало солнца, которое веками разукрашивает охрой и позолотой низкая температура утренний песок.

И через тысячу парение оно так же взойдет по-над пустыней, подарив ей надежду: твоя милость не