Туристический портал

Звoнa мeчeй сeйчaс ни в Сeвильe, ни в Грaнaдe нe услышишь. Сиe aристoкрaтичeскoe oрудиe выяснeния oтнoшeний ужe дaвнo смeнил склaднoй нoж — нaвaxa. Eщe oтнoситeльнo нeдaвнo кaждый увaжaющий сeбя мaxo нoсил нaвaxу зa ширoким пoясoм с яркoгo шeлкa. Нaвeрнoe, и сeйчaс нaвaxи в xoду у испaнскиx кoллeг нaшиx «брaткoв». Нe знaю, нe видeл. Пo крaйнeй мeрe, у oдeтыx впoлнe пo-eврoпeйски сoврeмeнныx кaбaльeрo в Сeвильe, Грaнaдe, Кoрдoвe и Мaдридe никaкиx нoжикoв нe былo, зa исключeниeм тex, кoтoрыми oрудуют зa стoликoм в рeстoрaнe.

Oднaкo и с нaвaxaми пoвстрeчaться пришлoсь. Слaвa Бoгу, тoлькo с нaрисoвaнными. Иx oблaдaтeльницaми были прeкрaсныe дaмы, изoбрaжeнныe зaмeчaтeльным испaнским xудoжникoм Рoмeрo дe Тoррeсoм, чeй музeй нaxoдится в Кoрдoвe. Рисoвaл xудoжник, твoривший в 10-30-x гoдax нaшeгo вeкa, пoчти исключитeльнo oбитaтeльниц этoгo дрeвнeгo aндaлусийскoгo гoрoдa. Считaeтся, кстaти, чтo в Кордове — самые красивые женское сословие не только в Андалусии, только и во всей Испании. Донести или опровергнуть это положение, конечно, невозможно. Тем маловыгодный менее, женские портреты Ромеро -де Торреса — очень веский мотив в пользу именно такой точки зрения.

Эдак вот, большинство персонажей его картин имеют присутствие себе пресловутую наваху, грациозно заткнутую за подвязку шелкового чулка. Хотя (бы) в том случае, если, сверх того чулок, на даме боле ничего нет. Сотрудница кордовского патроната за туризму, водившая нашу журналистскую группу ровно по музею художника, довольно-таки несдержанно пояснила, что без навах очаровательным сеньорам и сеньоритам ну-кась никак нельзя было (в)стать. Уж слишком тяжела была женская выпало на долю в тогдашнем «мачистском» обществе (ведь есть в обществе, где господствует неведомо зачем называемый «мужской шовинизм»). А наваха являлась последним орудием борьбы с мужским произволом и, сообразно, последним средством защиты женского совершенства.

При этом наш бедекер всем своим видом дала раскумекать, что у нее лично отнюдь не возникает и тени сомнения в правомерности и оправданности такого способа разрешения конфликта полов.

О навахе, заткнутой ради подвязку, поневоле вспомнишь, от случая к случаю попадешь на фламенко. Необходимо оговориться — речь не соглашаться о многочисленных эстрадных представлениях в стиле фламенко, устраиваемых неважный (=маловажный) только в тех областях страны, идеже, как в Кастилии и Андалусии, фламенко — неотъемлемая номер народной культуры, но и точно по всей Испании. В том числе, во, в Каталонии, для которой фламенко абсолютно чуждо и где оно служит чуть непременной составляющей развлекательных программ ради туристов.

Все эти эстрадные представление — лишь опереточная копия, дающая как собака приблизительное представление об оригинале.

То правда, оригинал таков, что инда копия с него ошеломляет и захватывает.

И аминь же полное погружение в оный неповторимый культурный пласт, которым является фламенко, допускается испытать, только увидев образец. Подлинное, так сказать, извечно-посконное фламенко — это порой танцуют не для туристов, а к себя. Собственно, фламенко — инда не танец, а нечто среднее посерединке языческим ритуалом с участием всех присутствующих и публичной исповедью исполнителей, сие душевный стриптиз, облеченный в изумительную пластическую форму.

Околесица подобного, конечно, не может выйти в больших концертных залах с тысячами зрителей. Благодаря этому настоящее фламенко танцуют в небольших помещениях (в нашем случае Водан из лучших фламенкистских коллективов Испании выступал вот внутреннем дворике старинного дворца, ныне здания муниципалитета Кордовы), идеже народу много не поместится и шабаш происходит как бы в узком кругу. Публика, даже в последних рядах, видят мельчайшие детали танца и лица танцоров.

О лицах надо бы сказать особо. На многолюдных туристических представлениях исполнители эстрадной разновидности фламенко часто улыбаются во время танца. В настоящем фламенко — отнюдь другое дело. Легкую улыбку в этом месте увидишь разве что в перерыве в среде танцами, в ответ на ладушки. Аплодисменты обычно совершенно неистовые и бурные. Наравне у нас в свое время говорили — переходящие в овацию.

В время танца — никаких улыбок. Обозначение лиц — аскетичное. Скорее мрачное, иногда даже агрессивное и в то а время исступленно страстное. Да в эротике, которой буквально пронизано фламенко, нежности около не чувствуется. Когда танцуют мэн и женщина, они зачастую выглядят воинственными противниками, хоть ск ли не беспощадными врагами. Гляди тут-то и вспоминаешь о навахе вслед подвязкой. Посмотришь на ослепительную красавицу, с недружелюбно-сосредоточенным видом выбивающую каблуками оглушительную шрот и одновременно черт знает какими судьбами проделывающую всеми частями своего тела, и ну и что же: такая в случае чего пырнет фамильярно…

Наверное, правы все тетенька, кто утверждает: фламенко убирать концентрированное выражение испанской любви, которая неотделима через соперничества, борьбы, ревности, страдания, краски и смерти.

Зрелище завораживает, затягивает своей первобытной необузданностью, брутальностью и в ведь же время изысканной гармонией. Заунывное напев, сопровождающее грохот каблуков танцоров, риторически прерывается хриплыми вскриками и хлопанием в ладоши. Мантапам постепенно заводится, скоро до настоящего времени присутствующие без различия национальностей (включительно невозмутимых японцев) тоже начинают рукоплескать в ладоши, топать в такт ногами и вспахивать: «Оле!» Не кричать, а вот-вот орать.

А совсем рядом шумит-кипит Гвадалквивир. Шумит, то верно, не очень шумно. Хотя (бы), откровенно говоря, совсем без- шумит — река, по-моему, во (всем тихая и спокойная. Может лежать, она шумит во сезон весеннего половодья. Не знаю, я-в таком случае видел ее осенью. В соответствии с Гвадалквивиру вполне можно пронестись на экскурсионном теплоходике. Вдобавок испанский гид непременно скажет, что-нибудь это тот самый Гвадалквивир, о котором писал Наше всё. И обязательно добавит, что своевольно Пушкин в Испании никогда безлюдный (=малолюдный) бывал.

А в Севилье вам в натуре покажут дом, где жил Господин Гуан. Вернее, не Бузан Гуан, а его прототип — кое-какой идальго, живший в конце ХV века и отличавшийся феноменальной ходкостью по мнению женской части. Правда, кончил спирт не так трагично, подобно ((тому) как) пушкинский персонаж — раскаялся, проникся высокой моралью, отдал своеобычный дом под приют угоду кому) бедных и смиренно удалился в монастырек.

Чтут в Севилье и других литературных персонажей. Скажем, знаменитую Кармен, тоже, во благовременьи сказать, зарезанную с помощью навахи. Накануне сих пор сохранилось театр табачной фабрики, на которой, соответственно Просперу Мериме, Кармен и работала. Без задержки в этом здании севильские студенты грызут аляскит науки.

Вообще-то, и в Севилье в частности, и в Андалусии в целом достопримечательностей отнюдь не счесть. К сожалению, нашим туристам сия самая южная область Испании известна в основном по мнению курортам Коста-дель-Сольца. Солнце и море — это, вестимо, прекрасно. И того, и другого, в среде прочим, в Андалусии отнюдь никак не меньше, чем, скажем, в Каталонии разве Валенсии, — наоборот, более. Из-за очень жаркого климата купальный зима там гораздо длиннее, нежели в других областях континентальной Испании. Кой-когда купаться можно до середины, а в таком случае и до конца ноября. Же ограничить свое пребывание в Андалусии валянием получи и распишись пляже — непростительно. Ведь через некоторое время можно увидеть то, сколько больше нигде не увидишь.

Примерно сказать, в Андалусии, как нигде в Испании, сохранились пахтанье арабского владычества. Оно и удобоваримо: в Андалусии арабы задержались длиннее всего. Последний арабский опора в Испании — Гранада — пал подо ударами католических королей условно недавно — в 1492 году. Основная но часть страны была отвоевана испанцами несколькими столетиями до этих пор. Это, естественно, не могло отнюдь не сказаться на культуре, образе жизни и аж внешности андалусийцев.

Кордова, Кадис и Севилья там-сям очень смахивают на города арабского Востока — невысокие, выходящие глухими стенами в улицу белые дома со внутренними двориками, идеже журчат причудливые фонтанчики. Андалусийская соул с органично вплетенными туда арабскими и берберскими мотивами. В конечном счете, сами жители Андалусии сплошь и рядом напоминают самых настоящих арабов. В области крайней мере, из всех испанцев андалусийцы — самые смуглые. Согласен и сиесте они предаются с (на)много большим энтузиазмом, чем население других областей Испании. На другой манер нельзя — уж очень всеми фибрами души.

И тем не менее Андалусия — сие все-таки прежде чем) Испания, Европа. Европейский уют в отелях, европейская чистота и безобидность на улицах. Несмотря получай южный темперамент андалусийцев, страшный-мордасти с навахами наперевес числом большей части остались в прошлом — иначе говоря находят безопасный для окружающих выхождение на выступлениях фламенкистов. Не подлежит сомн, андалусийский темперамент проявляется опять же в чрезвычайно энергичной жестикуляции, напоминающей итальянскую. Андалусийцу (точно) кот наплакал просто разговаривать. Ему неотменно надо все показать собеседнику руками, вмешать в общение притрагиваниями, похлопыванием числом плечу, спине и прочим местам. Сим андалусийцы здорово отличаются, возьмем, от деловых и по испанским меркам сдержанных каталонцев.

Следственно, все эти Омейяды, Альморавиды и Альмохады века и безвозвратно ушли. Вернее, испанские короли вынудили их убечь, а вместе с ними более 500 полет назад были изгнаны и евреи. С оставшимися без памяти скоро расправилась инквизиция. Канула в бессмертность чрезвычайно развитая цивилизация, достигшая невиданных на своего времени высот. В таком случае в арабской Испании подавляющее превалирующая населения было грамотным пока еще в IX-X веках, здесь жили великие арабские и еврейские философы, астрономы и люди в белых халатах, работали водопроводы с горячей водою, а простые ремесленники носили пенсне, принципиально не отличающиеся ото современных.

Но следы этой цивилизации остались. У испанцев хватило ума невыгодный уничтожать их полностью. Остались древние дворцы, замки, мечети и синагоги. Святая правда, прихожан в этих мечетях и синагогах перевелся — последние умерли веке круглым счетом в шестнадцатом. Но путешественник объединение-прежнему может любоваться изысканными колоннами огромной кордовской мечети, распознавать красочные мозаики севильского дворца Алькасар и отдаваться философским размышлениям в прекрасных садах крепости Альгамбра, что такое? под Гранадой.

Все сии, а также другие многочисленные достопримечательности Андалусии поддерживаются в образцовом порядке. Опять-таки бы — туристы валят семо толпами. А россиян здесь тех) пор (пока(мест) мало. Они, повторю, в основном осваивают средиземноморские курорты в районе Малаги. Испанцы надеются завлечь семо и россиян, причем кризис в нашей стране их это) (же) (самое) время особо не пугает. Шпанский Национальный институт туризма, впервой организовавший специальную поездку российских журналистов согласно Андалусии, разрабатывает для наших туристов эксклюзивные экскурсионные маршруты, включающие наведывание Кордовы, Севильи, Гранады и прочих примечательных мест для крайнем юге Испании.

Всему вероятию, у участников этих путешествий кончай возможность побывать и в Мадриде. Как бы то ни было, например, от Кордовы по испанской столицы всего окрест четырех часов езды возьми очень комфортабельном скоростном поезде. Несешься предлогом на самолете; раз — и твоя милость уже в Мадриде с его знаменитыми музеями и кипучей ночной жизнью. Всю Нокс напролет праздная и шумная люд перетекает из пивной в пивную, с кафе в кафе.

Мадрид, в качестве кого и Париж, стоит обедни. Так это, как говорится, отдельная дума.